Разноцветный лес или Bosque de Oma

Или Omako Basoa, если говорить на языке эускара - языке басков.

О существовании леса мы узнали абслоютно случайно.
По дороге в Гернику решили заехать в знаменитую пещеру Сантимаминье. Это та самая пещера, которую доисторические люди примерно 15 тысяч лет назад изрисовали разными фигурами мамонтов, бизонов и прочей живности, что в изобилии водилась поблизости. Наша цель была проста - сравнить живопись доисторическую и живопись современную, потому, как нам казалось по иллюстрациям, за последние пару тысячелетий люди рисовать совсем разучились.
С посещением пещеры не получилось. Как оказалось, визит надо заказывать заранее. Причем заранее надо заказывать, если хотите пройти с гидом, который говорит на испанском языке. Или на баскском языке. А если есть желание пойти с англоязычным гидом, то визит надо согласовывать очень даже заранее.

В Стране Басков в частности и на севере Испании в общем как-то не очень хорошо с иностранными языками.
Разговор начинается на местном языке - баскском, астурийском, галисийском, другом. Потом, когда приходит понимание, что собеседник не очень-то понимает сказанное, то следует переход на испанский язык. Если собеседник не понимает и испанского, то в ход идут жесты.
Именно так мы общались в последней в нашей поездке гостинице, в городке Лестробе рядом с Сантьяго-де-Компостела.
Небольшая деревенская гостиница, небольшой дружный и дружелюбный коллектив. Весь коллектив в совершенстве знал два языка - галисийский и испанский.
И не понимал ни слова ни на английском, ни на русском, ни даже на иврите... Чему их учили в школе?

Но возвращаемся к пещере.
На наше счастье, рядом с пещерой был молодой испанец, а может молодой баск, который знал несколько слов по английски. Он-то и направил нас в лес.
Так и сказал - идите в лес, и не оглядывайтесь.
Большое спасибо, тебе, добрый человек, заодно muchas gracias и eskerrik asko.

И мы пошли.

Вот отсюда начинается подъем в пещеру, в которую мы не попали.

Сан-Себастиан, он же Доностия

Сан-Себастиану повезло, не каждый город может похвастаться двумя именами одновременно.
Сан-Себастиан - это по испански. Означает город имени святого Себастиана.
Доностия - это баскское название. Доно - святой, Стий - так на баскском языке звучит имя Себастиана.
Короче говоря, масло масляное.

Город был основан в XI веке по приказу короля Санчо III Великого.
Потом его преобразовал король Педро, по прозвищу Санчес (наверное какой-то потомок того самого Санчо).
А потом его сделал центральным городом король Санчо VI Мудрый.
Вопрос: у них там были другие короли, или одни только Санчо?

Потом, в XVII веке Сан-Себастиан опять попадает в истоиию - именно в этом городе венчались французский король Людовик XIV (надо сказать, что если у испанцев все короли, как на подбор, были Санчо, то у французов всех королей звали Людовиками) и испанская принцесса Мария-Терезия. Так была закончена Тридцатилетняя война.

А гораздо позже, в середине XIX века французская императрица Еухения де Монтихо, жена Наполеона III очень полюбила отдыхать в Беарицце.
Беарицц находится совсем недалеко от Сан-Себастиана, и супруга испанского короля Изабелла II, чтобы не ударить в грязь лицом, тоже внезапно полюбила отдыхать на море.
Так Сан-Себастиан стал модным фешенебельным курортным городом, коим остается и поныне.

Обычный дом.
Правда ведь, он фешенебельный?

Бильбао, музей Гуггенхейма

Итак, добрались до всемирно известного, необычного, чарующего, загадочного, непривычного, шокирующего, ошеломляющего и прочая и прочая и прочая. До музея современного искусства Фонда Соломона Гуггенхейма.
Музей одновременно похож на корабль и на туфлю на каблуке.
Вот такая странная ассоциация.



Вообще север Испании (может, за исключением Галисии, но о ней позже) всегда был довольно нищим и обездоленным краем, во все времена. Перемены начались в конце XVIII - начале XIX века, когда в Бискайе и в Астурии нашли огромные залежи угля и железной руды. Баскские города быстро превратились в промышленные центры; а когда мир от индустриального общества превратился в общество постиндустриальное, то у бывших промышленных центров начались серьезные проблемы.
Постройка музея дала Бильбао второе дыхание, город стал преображаться, избавился от трущоб, стали появляться новые оригинальные здания.
Этот эффект так и назвали - эффект Гуггенхейма.

Бильбао, продолжение

Итак, продолжаем прогулку по Бильбао.

Кони в пальто, стоящие в витринах - это уже кварталы старого города.
А мимо коней, и заодно мимо нас строем прошли барабанщики.
Шли себе, чего-то барабанили. Хорошо барабанили, громко.

Бильбао, начало

Давненько я не брал в руки шашку.

Шахмату тоже давненько в руку не брал, кстати.

Ну да ладно, был небольшой перерыв, примерно в половину года, и это не потому, что писать было нечего, а потому, что произошло много разных событий, а описывать каждое было лень.
Я уже говорил о том, что если бы проводился чемпионат по лени, то я не занял бы никакого места? Потому что идти на чемпионат было бы лень, и я бы не пошел.

Так вот, Бильбао.

Как вы знаете, регулярно, весной и осенью в Израиле приключаются праздники. Весной они называются Песах, и он в единственном числе (не считать же праздником Йом Ацмаут, он же День Независимости, когда все население Израиле в едином порыве устремляется на природу жарить шашлыки. Для чего нужна была независимость евреям? Правильно, чтобы можно было поджарить много-много шашлыков на природе).
Зато осенью сразу три праздника, следующие один за другим - Рош а-Шана, Йом Кипур и Суккот.
Рош а-Шана - там все понятно, надо много есть. В определенной последовательности, но много. И обязательно яблоко обмакивать в мед, ибо заповедано.
Йом Кипур - это такой общеизраильский день велосипедиста.
А вот в Суккот надо сидеть в дырявом шалаше и думать о вечном.
А вот у нас никак с шалашами не складывается, поэтому мы обычно куда-нибудь едем. Не потому, что в шалаше сидеть скучно, а потому, что личного шалаша нету.
И вот в этот раз мы решили поехать в Страну Басков, что на севере Испании.

В Испании мы уже до этого были несколько раз. Были в Каталонии, были в Андалусии, были в Кастилье, были в Ла-Манче.
А на севере Испании до сих пор не были.

Любое передвижение по планете начинается с покупки билета на самолет.
Проблема в том, что был разгар праздников, а в праздники авиакомпании стараются изо всех сил, то есть устанавливают цену на билет свыше всех разумных рамок.
Сначала я искал прямые полеты. То есть я хотел купить билет на самолет, а не сам самолет. Но авиакомпании решили, что в праздники стоимость одного билета должна быть равна примерной стоимости самолета. За два билета туда и обратно можно было купить всю авиакомпанию.
Пришлось лететь с пересадками. Вылетели в 8 утра из Тель-Авива, а в 10 часов вечера уже были в Бильбао. Зато авиакомпания осталась у прежнего владельца.

Аэропорт в Бильбао проектировал сам Калатрава.
Это тот самый Сантьяго Калатрава, который построил Струнный мост на въезде в Иерусалим, художественный музей в Милуоки, небоскреб в Мальме, Олимпийский Факел в Барселоне, еще один струнный мост в Петах-Тикве и кучу других разных строений по всему миру. В том числе он построил аэропорт в Бильбао, но на этом не успокоился. В том же Бильбао построил еще один мост, просто по инерции.

Фотография моста будет впереди, а аэропорт...
Вы наверное видели дизайнерские вещи? Ну, дизайнерские туфли, например.
Это такие специальные туфли, которые нельзя носить.
Или дизайнерская мебель.
Это такая мебель, которой нельзя пользоваться.
У меня как-то была дизайнерская ложка для супа. В середине ложки была аккуратно просверлена дырка, или говоря по дизайнерски - отверстие.
Потому что ложка с отверстием посередине - это красиво и многозначительно, а то, что ложка не выполняет своей основной функции - второстепенно.
Аэропорт тоже оказался дизайнерским. Красивые скамейки в виде лодок, на которых невозможно сидеть, косые стены, при взгляде на которые начинается головокружение, низкие потолки - кошмар любого клаустрофоба. Зато - Калатрава.

Но пора переходить к Бильбао.

Это Federico Moyúa Plaza, или Эллиптическая Площадь.
Как произносится фамилия того самого Федерико - я не скажу.

И немного Москвы

Итак, столица не нашей родины город Москва.
Можно даже сказать пафосно - город-герой Москва.

Я был в Москве много раз. Даже очень много раз. И все время проездом, на пару часов. Как-то не получалось ни разу приехать на несколько дней. Или переезд из одного аэропорта в другой, или пересадка с самолета на поезд.
Этот раз не стал исключением.
У меня было примерно 6 с половиной часов между рейсами, и самое лучшее, что можно было придумать - съездить из Домодедово на Красную площадь, обойти вокруг Кремля и вернуться обратно.

Сказано - сделано.

Кронштадт

В Кронштадт я хотел попасть давно.
В 1978 году, когда в первый раз приехал поступать в Политех.
И в 1979 году, когда вторично приехал поступать в тот же Политех.
И в 1985 году, уже после окончания Новосибирского электротехнического института, когда учился в Питере на курсах, а потом немного даже на тех же курсах поработал.
И в 1990 году, уже после окончания второго, Томского института АСУ и радиоэлектроники, когда приезжал в Питер в последний раз перед долгим перерывом на целых 22 года.
И всегда у меня не получалось.

Кронштадт был закрытым городом, там была военно-морская база.
В Советском Союзе было много военно-морских баз, и все они были тщательно засекречены. Уже давно летали спутники, делали снимки, передавали их туда, куда передают снимки, но военно-морские базы наглухо закупорены для посещения советскими гражданами. В зарубежных глянцевых журналах публиковались снимки улиц Кронштадта, кораблей, стоящих в Кронштадском порту, но советские секретчики были тверды, как скалы в Финском заливе (кстати, интересно, если ли в Финском заливе скалы?), и любую попытку своего же гражданина сурово пресекали на корню.
И вот я попал в Кронштадт. Сразу после Ораниенбаума.

Ломоносов, он же Ораниенбаум

Хотите представить себе город Ломоносов? Возьмите несколько серых панельных домов, которыми так богата земля российская, разбавьте это парочкой таких же серых кирпичных хрущевок, разлейте в воздухе безнадежность - получите Ломоносов.
К этому городу хорошо подходит бездушное бюрократическое "муниципальное образование". Именно не город, а нечто серое, безнадежное и неприкаянное. Образовалась кучка домов, слепилась, появился муниципалитет.
Все, больше про Ломоносов ни слова.

Поговорим об Ораниенбауме. Именно так раньше назвался этот город. Сейчас так называется только дворцовый ансамбль.

Санкт-Петербург

Люблю тебя, Петра творенье
Известный поэт первой половины XIX века

Я люблю Петербург особой нежной любовью.
Я полюбил его еще в раннем детстве. Может быть потому, что это был первый большой и красивый город, который я увидел, а первое впечатление всегда самое сильное. А может потому, что этот город в самом деле очень красив и больше похож на европейские столицы галантных веков, чем на обычные серые советские, а сегодня постсоветские города.
Мне было 4 года, когда мы в первый раз приехали в тогда еще Ленинград. Мы - это мама, папа и я.
Почему мы приехали - это отдельная история.
Дело в том, что у меня - врач. Если кто-то не допонял, повторю - моя мама врач.
Еврейская мама-врач, что тут непонятного.

Еврейская мама-врач заботится о своем ребенке денно и нощно, ни на минуту не упуская его из виду. Ибо она отлично знает, что имеено за этим поворотом живет злая бактерия, а на карнизе вон того дома притаился не менее зловредный вирус. Поэтому руки надо мыть не только перед едой, в во время еды и после еды. А еще лучше - во время еды.
А еда должна быть самая-самая что ни на есть свежая и хорошо обработанная. Поэтому вон ту булочку с сосиской есть нельзя, потому что на нее могла посмотреть муха. И мороженое есть тоже нельзя, потому что никто не знает, как его везли с завода, где выпускают мороженое, кто его вез и зачем его вез до лавки мороженщика.
А еще любую болезнь надо предупредить, поэтому на обследования надо ходить если не ежедневно, то еженедельно.
А так как мама сама врач, то она знает, что местным врачам доверять нельзя, поэтому надо ехать к светилам, вдруг светило посветит и найдет новую, только недавно открытую болезнь, и тогда ребенка можно будет лечить, лечить, и еще раз лечить.
Кстати, мне повезло, через год после поездки в Ленинград у меня родился братик, и мое лечение как-то резко пошло на убыль. Зато на братике материнская забота отыгралась по полной программе.
- Он такой слабенький, - говорила мама, - все время болеет.
И в самом деле, пока братик жил с родителями, так все время болел. А как только закончил школу и уехал в другой город учиться в институте - тут же перестал болеть.
Чудеса еще случаются, правда ведь.

Так вот, мы приехали в Петербург, тогда еще Ленинград, в надежде найти у меня какую-нибудь болезнь.
Мы попали на прием ко многим светилам тогдашней медицины. Светила исследовали мой неокрепший организм со всех сторон и ничего не нашли.
- Какие-то неправильные светила, - со вздохом сказала моя мама, - профессор, а ничего найти не может.

Я не знаю, что меня тогда больше поразило в этом городе. Или Эрмитаж со статуями, который мне потом долго снился по ночам, или позолоченный купол Исаакия, или огромный Казанский Собор, или Ростральные колонны, или здание Кунсткамеры... Или запах Петербурга, который пах свежим хлебом и кофе. И пончиками, нежными пончиками, обсыпанными тончайшей сахарной пудрой, которых не было в нашем городе и которые даже моя строгая к микробам мама разрешала поедать в больших количествах...
Уже прошло более 50 лет, а до сих пор Ленинград - Петербург для меня пахнет свежим хлебом и кофе.
Или наоборот - свежий хлеб с кофе пахнет Петербургом.

Я потом много раз бывал в Питере, поступал в институт (о чем расскажу когда-нибудь позже), потом учился на курсах, потом работал, потом приезжал просто так - побродить по городу.
А в этом году в конце апреля в Израиле опять приключился Песах. Песах - это такое время, когда работу закрывают на большой замок, ключ прячут в яйцо, яйцо в утку, утку в крокодила и далее по списку.
Поэтому ничего не оставалось делать, как в очередной раз лететь в Питер.

Вообще о Питере писать довольно сложно, все уже сфотографированно и описано со всех сторон, начиная с Пушкина и заканчивая... ну, заканчивая местными современными графоманами.

Вот что можно сказать про эту фотографию?
Историк сразу скажет - через эту арку бежали на Дворцовую Площадь пьяные матросы, им сказали, что в подвалах Зимнего Дворца буржуи закрыли винные погреба. Сами сидят, вино пьют и другим не дают.

И опять Канакона

Канакона, Канакона...
Обычный город, очень похожий на деревню. Или деревня, очень похожая на город.
Я бы никогда не узнал об этом месте, если бы наша гостиница не находилась в Канаконе.
Гостиница очень хорошая, и совсем даже не дешевая, не только по индийским, но и по европейским меркам.
Влспоминания о Канаконе - это только воспоминания о гостинице.

Бассейн.